Fr Fr

Глава 1. Внутренняя политика и общество

Черныш Михаил Черныш Михаил
17 декабря 2021

"Российский средний класс: социологическое наблюдение"

В современном российском обществе идет острая дискуссия о том, существует ли средний класс и, если существует, то каковы его границы и характеристики. Дискуссия осложняется отсутствием общего для социологов и экономистов понимания того, что такое средний класс и каким признаками он обладает в современных обществах. В статье рассматриваются два определения среднего класса – операциональное, активно используемое в прикладных целях, базирующееся на показателях дохода, и академическое, базирующееся на понимание среднего класса как самостоятельной социальной группы, имеющей ряд общих социальных признаков. Данные исследований говорят о том, что в России в постсоветский период сформировался значительный потребительский средний класс, составляющий примерно треть населения. Возможности этой группы и ее границы определяются текущим состоянием экономики, и прежде всего эффективностью сырьевого экспорта, доходы от которого распределяются в обществе. Средний класс, понимаемый как самостоятельная социальная группа, которую выделяют по таким признакам, как уровень образования, квалификация труда, участие в управлении, существенно меньше потребительского класса. Его доля равна примерно пятой части населения, его границы достаточно стабильны и определяются производительностью труда, уровнем развития экономики с высокого передела и развитостью социального сектора – образования и здравоохранения.

Квази – средний класс советской социальной структуры

В современной социологии средний класс рассматривается как один из важнейших элементов социальной структуры, оказывающий влияние на экономику, политическую жизни и общество, его состояние. Исследования показывают, что феномен среднего класса заявил о себе до того, как российское общество осуществило рыночный транзит. В частности, международное исследование «Классы и классовое сознание», первая волна которого проводилась в России в 1990 году, убедительно продемонстрировало, что в социальной структуре советского общества социальная группа, имевшая ряд ключевых характеристик среднего класса, уже присутствовала (концевая ссылка 1). Речь идет о специалистах с высшим образованием, занятых на оборонных предприятиях, руководителях разного уровня, квалифицированных рабочих, которых О.И. Шкаратан охарактеризовал как промежуточную группу «рабочих-интеллигентов», имевших не только высокий уровень образования, но и доходы соответствующего уровня (2). В социологической литературе советский средний класс часто определялся с приставкой «квази», означавшей, что отнести данную группу к среднему классу без каких-либо оговорок невозможно. Два обстоятельства делали это затруднительным. Во-первых, подавляющее большинство специалистов и квалифицированных рабочих в советском обществе работали на государство, входили в управленческие или иные иерархии, отстроенные в централизованной плановой экономике. Как правило, в советской системе специалисты и квалифицированные рабочие нанимались напрямую без посредничества со стороны рынков труда. В то же время рынок труда, безусловно, существовал на самих предприятиях, где работники конкурировали за повышение по службе, более высокие заработные платы или возможность продвигаться в партийной иерархии.

Во-вторых, советское общество, хотя и продвигалось к уровню потребления развитых стран, но делало это медленно, половинчато, со множеством оговорок в сторону эгалитарной идеологии. Начиная с середины 70-х годов государство декларировало «повышение жизненного уровня трудящихся» как одну из целей развития, но одновременно ставилась и другая цель – стирание социальных различий, становление социальной однородности (3).

Средний ежегодный доход по регионам в 2018 году, в тысячах рублей:
Из этого следовало, что на фоне повышения жизненного уровня усиление социальных различий, любых возможных неравенств рассматривается государством как недопустимое. Попытки выбиться из общего тренда, обеспечить какой-то группе или индивидам более высокие стандартны жизни пресекались, причем нередко с нарушением действующего законодательства. Так, рабочие, сумевшие увеличить выпуск продукции в авральный период, работавшие сверхурочные часы, систематически лишались законной надбавки под тем предлогом, что такое повышение заработной платы не имело достаточного обеспечения в выделяемом предприятию фонде заработной платы.


Однако, несмотря на жесткие ограничения уровня доходов, неравенство в советском обществе имело тенденцию к возрастанию. В литературе наиболее широко обсуждался такой фактор неравенства в советский период, как существование номенклатуры, имевшей более высокий уровень обеспеченности товарами и продовольствием, чем рядовые граждане (4).

Население, проживавшее за чертой бедности в 2019 году, в процентах к населению страны:
Менее широко и подробно обсуждались другие факторы неравенства, и в частности такой из них, как тарифные сетки оплаты труда, привязанные к региону или конкретному объекту, испытывавшему потребность в квалифицированных работниках. Так называемые северные коэффициенты приводили к тому, что работники, занятые на предприятиях в приполярных или полярных регионах, получали заработную плату, втрое или вчетверо более высокую, чем те, кто занимал аналогичную должность и позицию в средней полосе России или другом несеверном регионе. Уровень оплаты труда работников, занятых на так называемых ударных стройках, был выше, иногда в несколько раз, чем заработные платы тех, кто работал в обычных условиях. В условиях дефицита продовольствия, и прежде всего овощной и фруктовой продукции, земельную «ренту» капитализировали владельцы частных приусадебных хозяйств, особенно хозяйств, расположенных в выгодных с точки зрения ведения хозяйства климатических зонах. Играл свою роль и такой фактор, как повсеместная коррупция, и прежде всего коррумпированность работников в сфере торговли и общепита, где спекуляция на товарном дефиците стала действительно массовым явлением.

Денежные накопления, имевшиеся у граждан, ограничивались жестким надзором государства за сферой потребления: любые крупные приобретения, не подкрепленные легальными доходами, могли стать поводом для пристального интереса к покупателю со стороны правоохранительных органов. Несмотря на это к концу 70-х годов социальная группа с более или менее благополучными условиями жизни и стабильно высокими доходами окончательно сформировалась. Три характеристики позволяли выделить её в населении: занятость на позициях, связанных с квалифицированных трудом, наличие отдельного жилья в городе, летнего домика или участка за городом и автомобиля. А. Левинсон (5) отождествляет два последних признака – дачу и автомобиль – с российской спецификой существования среднего класса. Обладание загородным домом (аренда дачи) и собственным средством передвижение были признаком благополучной жизни еще в дореволюционные времена. В сумме квазисредний класс составлял в советском обществе примерно 25%.

Средний класс и рыночный транзит

Данные исследований говорят о том, что в период транзита от плановой системы и контролируемой политической жизни к рыночной экономике и демократическим институтам российское общество, как и общества других новообразованных после распада СССР стран, входило, имея обширный социальной слой квалифицированных работников, способных при подходящих обстоятельствах составить ядро среднего класса (6).

Тем не менее обстоятельства перехода к рынку оказались таковы, что не способствовали скорому становлению среднего класса в тех параметрах, в которых он известен в развитых обществах. «Шоковая терапия» привела к фактической остановке или даже закрытию многих государственных предприятий, и прежде всего тех из них, где были задействованы образованные слои населения, – предприятий в оборонных отраслях, тяжелой и легкой промышленности, сфере услуг. Падение производства достигало в середине 90-х годов 40%, а доля населения, не имеющего возможности свести концы с концами, – 80% (7). По данным социологических исследований, доля среднего класса, измеряемого по стандартной методике, предложенной Эриком Райтом, составляла в конце 90-х годов даже в таком благополучном городе, как Москва, всего 5-6%. Материальное благополучие обеспечивалось в этот период нестандартными формами занятости, одним из которых было вовлечение в торговлю в роли индивидуального продавца-посредника. Приток товаров обеспечивался главным образом через так называемые шоп-туры – закупочные путешествия российских граждан за рубеж, приобретение там товаров дешевого ассортимента и последующую продажу этих товаров на открытых рынках. Цифры разнятся, но, по усредненным оценкам, доля тех, кто поддерживал свой уровень жизни таким образом, составлял в РФ 5-6 млн чел. Российский социолог В.А. Ядов считал, что данная группа обладала особыми качествами, отличающими ее от остального населения, – активностью, скорым овладением логикой торговых операций, способностью брать на себя риски, связанные с частным предпринимательством в период отсутствия эффективных институтов регулирования экономической деятельности (Ядов, 2010). По этому описанию данная группа вполне подходила на роль так называемого «старого» среднего класса, состоящего из мелких и средних предпринимателей, готовых адаптироваться к формальным и неформальным правилам жизни в рыночной экономике (8).

В начале 2000-х годов дискуссия о среднем классе в России сосредоточилась на содержательном определении данной группы и его диагностическом потенциале. В работе Т. Малевой, посвященной среднему классу, его границам, внутренней структуре и потенциалу роста, предлагалось отталкиваться от следующих критериев его выделения – наличие у представителей данной группы квалификации и соответствующей ей занятости, высокий доход, позволяющий приобретать вещи длительного пользования без особых затруднений, и набор ценностей, определяемых занимаемой социальной позицией (9). Все названные критерии рассматривались как условия sine qua non, обязательные для вхождения в характеризуемую таким образом группу. По данным проведенного Т. Малевой исследования, в начале 2000-х только примерно 20% рабочих мест, формирующих российский рынок труда, могли отвечать всем трем из названных критериев. К аналогичным выводам пришла Т.Е. Тихонова по результатам ряда эмпирических исследований с той лишь разницей, что в ее концепции помимо среднего класса в социальной структуре присутствовали такие элементы, как «полупериферия и периферия среднего класса», включавшие в себя социальные группы, приближенные к нему по двум критериям из трех – уровню квалификации и занятости, а также ценностям, но отстающие по такому критерию, как уровень доходов (10).

Логика развития российской экономики сделала необходимым использование двух возможных определений среднего класса – операционального, используемого в прикладных целях, и академического, позволяющего сравнивать изучаемую группу с аналогичной социальной группой в других странах. Первое определение отвечало потребностям, которые испытывали рыночные структуры, нуждающиеся в исследовании рынков. Основным критерием выделения среднего класса в этом случае был уровень доходов и потребления: если доходы респондента позволяли ему без особых затруднений приобретать вещи длительного пользования, если у него или нее, кроме того, имелись денежные сбережения, то в этом случае он или она получали «сертификат соответствия» критериям вхождения в средний класс. Подобное определение среднего класса активно используется в американских статистических исследованиях, подчеркивающим тем самым гомогенность разных измерений социальной структуры: если у индивида высокая заработная плата, то это в большинстве случаев означает, что у него или нее есть высшее образование и работа, требующая квалифицированного труда. Доходы выше средних могут иметь и предприниматели, которые формируют самостоятельную подгруппу внутри среднего класса.

Академическое определение включало в себя занятость на позициях, требующих умственного труда, и уровень его оплаты существенно выше средних, невысоких для России величин. Реже в определение среднего класса включались ценности и самоидентификация, которые в такой разнородной группе, как средний класс, могли разниться в широких пределах. Средний класс, таким образом, мог определяться только как группа, располагающая квалификационным, культурным и социальным капиталами.

Потребительский средний класс в России

В той полемике о размерах среднего класса, которая развернулась в российской социологии в начале-середине первого десятилетия 2000-х, камнем преткновения стали не столько критерии, по которым выделялась группа, сколько его границы, определяемые статистическими измерениями. Если использовать статистические закономерности, отсчитывая, к примеру, от медианы доходов одно стандартное отклонение, то средний класс оказывается равен примерно трети населения. Если же нижнюю границу среднего класса определять содержательно, как отсечение по уровню доходов, обеспечивающую доступ к большинству тех благ, которые способно предоставить современное общество (например, 70 тыс. руб. на человека в семье), то средний класс уменьшается в разы. Одна из проблем операций с уровнем дохода состоит в том, что в российском обществе сильны региональные различия, причем не только в уровне доходов, но и уровне цен. Для жителя Москвы доход в 70 тыс. руб. может означать жизнь на грани естественного воспроизводства, для жителя одного из отдаленных регионов подобный доход подразумевает обеспеченность, особенно если учесть масштаб цен на продовольствие и продукцию местных предприятий, более низкую, чем в крупных городах и тем более Москве. Именно поэтому предпочтительным инструментом выделения потребительского среднего класса является в России шкала самоотнесения. Респондент выбирает на ней точку, которая в наибольшей степени соответствует его или ее жизненным возможностям. При этом традиционно потребительским средним классом считается социальная группа, образуемая теми, кто без особых затруднений приобретает вещи длительного пользования или более дорогие товары и услуги.

Говоря о результатах социологических исследований, мы должны иметь в виду, что они в большинстве случаев оставляют за рамками анализа значительную группу наиболее обеспеченных россиян. Речь идет о тех, кто занят в сфере управления или правоохранительных органах, живет в охраняемых жилых комплексах или поселках и не доступен для исследователей. По приблизительным расчетам, доля этой прослойки в населении равна примерно 5% и в подавляющем большинстве она относится к наиболее благополучному слою общества, высшему слою среднего класса. Таковым ее делает не только собственно доход, но и нематериальные привилегии, сохраняющиеся не только в государственном, но и частном, корпоративном секторе экономики. Речь идет об особом порядке предоставления жилья, как правило, качественного, расположенного в удобных районах города, привилегиях в трудоустройстве родственников и распределении государственных или муниципальных заказов в пользу тех предприятий, которыми они владеют. Российская бюрократия сохраняет за собой множество преимуществ благодаря сетевым, неформальным связям, фактическому контролю над бизнес-структурами, возможности получать поддержку собственным проектам на более высоких уровнях управления.

И все же, несмотря на очевидные лакуны в имеющихся данных, они позволяют в большинстве случаев отследить тенденции, которые относятся к подавляющему большинству населения, определить ту долю, которую средний класс составляет в этой достижимой для исследователей совокупности.
В 1998 году, сразу после суверенного дефолта, по сути, обрушившего российскую экономику, доля потребительского среднего класса уменьшилась до минимума, составив 13,8% населения. Примерно пятая часть опрошенных утверждала, что имеющихся доходов им не хватит даже на то, чтобы закупать продовольствие, а более трети не имели денег для того, чтобы покупать одежду. В 2007 году, то есть после пяти лет экономического роста, доля потребительского среднего класса существенно выросла, достигнув величины в 36,9% населения. При этом средний класс в его академическом определении хотя и увеличился, но не столь значительно. Это дает основания предположить, что наблюдаемые изменения были связаны прежде всего с установившимися в начале 2000-х высокими ценами на сырьевые товары, и в первую очередь нефть и газ. Рост стандартов жизни имел в основе не модернизацию экономики, а перераспределение внутри общества доходов, вырученных от экспортной продажи сырья.


Это подтверждается тем, что между 2007-м и 2015 годом доля потребительского среднего класса увеличилась незначительно - примерно на 5-6%. В последующий период она начала снижаться и в 2021 году стала равной 35%, что делает ее меньше, чем даже в 2007 году. Как убедительно доказывает опыт последних пяти лет, благополучие российского потребительского среднего класса находится в зависимости от экономической конъюнктуры и определяется возможностями государства по распределению доходов от внешнеторговой деятельности. Кроме того, на благополучии потребительского среднего класса негативно сказались последствия пандемии COVID-19, приведшей к остановке некоторых секторов сферы услуг и промышленного производства.

Средний класс по критериям Э.О. Райта

Эрик Олин Райт, социолог неомарксистской ориентации, создал концепцию среднего класса, определявшую его как «промежуточную группу», формируемую благодаря таким актуализируемым современным обществом средствам производства, как квалификация и способность осуществлять управление предприятиями. Благодаря той особой позиции, которую средний класс занимает в обществе, он имеет более высокий уровень автономии в труде, заключенный в возможности определять для себя производственные задачи и распоряжаться временем. Особенностью позиций, включаемых в средний класс, является и более высокий, чем в среднем, уровень вовлеченности в процесс принятия решений на предприятии. Таким образом, в концепции Райта средний класс – это социальная группа, определяемая одновременно и структурно, и содержательно с учетом тех задач, которые ее представители решают в производственной деятельности. В обществах среднего класса, а таковыми являются большинство европейских обществ и североамериканские, средний класс становится массовой группой, задающий тон в электоральном процессе. Именно поэтому политические партии, имеющие разную истории и разные изначальные ориентации, тяготеют к схожим политическим программам, различающимся только нюансами. Приходится принимать во внимание интересы и ценности среднего класса, его представления о приоритетах общественного развития. В российском обществе средний класс, понимаемый как совокупность владельцев и распорядителей квалификационного и управленческого капитала, составлял в постсоветский период примерно пятую часть населения. И это притом, что в расчете размера среднего класса по критериям Райта отсутствовал такой ограничитель, как уровень дохода.

По данным исследования «Социальные различия в российском обществе», темпы прироста данной социальной группы были значительно ниже, чем темпы прироста потребительского среднего класса: за восемь лет после 2007 года средний класс, определяемый по критериям, заданным Райтом, увеличился только на 4%. В качественном отношении, в том, что касается уровня участия в принятии решений, российский средний класс за прошедшее десятилетие не только не окреп, но и, напротив, явным образом деградировал.
Предположительно, зафиксированные изменения могли отражать две возможные тенденции, усилившиеся за последнее десятилетие. Во-первых, речь может идти о нарастающей централизации сферы принятия решений, причем не только на государственных, но и на частных предприятиях. Неолиберальная политика приводила – и это неоднократно отмечалось разными исследователями – к навязыванию среднему классу все более жестких форм внешнего контроля деятельности – увеличению разнородной отчетности, ужесточению наказаний за отклонение от норм, спускаемых сверху чиновниками-управленцами, временной регламентации, касающейся не только рабочего, но и свободного времени (11). Во-вторых, за последнее десятилетие претерпела существенные изменения профессиональная структура среднего класса: в нем все большую долю стали составлять чиновники, включенные в жесткие управленческие вертикали, сотрудники правоохранительных органов и других полувоенных структур, характеризуемых жесткими управленческими иерархиями.


Для проверки первой из гипотез в массиве данных была выделена группа работников, занятых в медицине, образовании, культуре и средствах массовой коммуникации. Для каждой из волн исследования рассчитывался индекс автономии труда, исчисляемый по 100-балльной шкале.

Как следует из полученных данных, в период между 2007-м и 2015 годом значения индекса автономии труда для упомянутой группы снизились, а стандартное отклонение, свидетельствующее о дифференциации внутри группы по выделенному параметру, даже несколько увеличилось. Таким образом, гипотезу о повышении уровня контроля на тех позициях в социопрофессиональной структуре, которые обычно ассоциируются со средним классом, можно считать подтвержденной.
Вторая гипотеза также подтверждается данными исследования. За прошедшие годы социопрофессиональная структура среднего класса претерпела некоторые изменения.


Существенно выросла доля населения, занятого в органах власти на федеральном и региональном уровне, в вооруженных силах и правоохранительных органах. В настоящее время в этих областях занято в сумме 8,4% населения страны, то есть доля населения, сопоставимая по размерам с той, что занята в сфере услуг. Можно предположить, что наблюдаемые тенденции приводят к «бюрократизации» среднего класса, увеличению его зависимости от государства и его политики. В социологической литературе есть немало спекуляций о том, как данный процесс влияет на состояние общественного сознания, и в частности на сферу политики. О том, что «белые воротнички» становятся частью государственной машины, огосударствляются, писал в своей работе «Белые воротнички» (12) еще Чарльз Райт Миллс. В подобных условиях средний класс становится все более гетерогенным, дифференцированным как по характеристикам рабочего места, так и по характеристикам сознания.
Заключение


Исследования показали, что российский средний класс, как и российское общество целом, переживает непростой период. Застойные явления в экономике, сокращение объемов производства сказались на структуре изучаемой группы: в ней больший вес приобретают социальные слои, формируемые работниками, занятыми в государственном секторе экономики. В какой-то мере можно говорить о возрождении советской традиции, когда благополучие индивида зависело от того места, которое он или она занимали в государственной системе распределения. Именно это имел в виду Алекс Инкелес, представивший советское общество в форме статусной иерархии, на самом верху которой находился высший слой советской номенклатуры, а внизу – бесправные заключенные и маргинальные слои, вытесняемые на периферию распределительных процессов (14).
***

1. Российское исследование проводилось в рамках международного проекта «Классы и классовое сознание», координацию которого осуществлял профессор Эрик Олин Райт. Исследование базировалось на представительной выборке, объем которой составил 1998 респондентов.

2. Шкаратан О.И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР (историко-социологическое исследование). – М.: Мысль, 1970.

3. Руткевич М.Н. Становление социальной однородности. – М.: Политиздат, 1982.

4. Восленский М.С. Номенклатура. – М.: Захаров, 2005.

5. Левинсон А.О среднем классе в конце прекрасной эпохи // Вестник общественного мнения. №6 (98). 2008. – С. 53-64.

6. Кивинен М. Перспективы развития среднего класса в России // Социологический журнал. № 2. 1994. – С.134-142.

7. Источник: https://gks.ru/bgd/regl/B02_48/IssWWW.exe/Stg/d010/i010010r.htm

8. Ядов В.А. Челноки в 1990 гг. – массовый феномен превращения совслужащего в рискованного предпринимателя / Как люди делают себя. Обычные россияне в необычных обстоятельствах: концептуальное осмысление восьми наблюдавшихся случаев. – М.: Логос, 2010. – С.111-138.

9. Средние классы в России: экономические и социальные стратегии / Под ред. Т. Малевой. – М.: Гендальф, 2003.

10. Тихонова Н. Е. Средний класс в фокусе экономического и социологического подходов: границы и внутренняя структура (на примере России) // Мир России. Т. 29. №4. 2020. – С. 34–56.

11. Балобанова Е.Г. Анализ понятия «Средний класс» в посланиях Президента Федеральному собранию РФ // Политическая лингвистика. №2. 2011. – С.64-72.

12. C. Wright Mills, White Collar: The American Middle Classes, Oxford University Press, 2002.

13. Индекс рассчитывался по следующей формуле: (Sum (q1,q6))/18-6*100 где q1 – q6 – это вопросы, оценивающие автономию респондента на рабочем месте по трехбалльной шкале (принимаю решение сам, принимаю решение вместе с руководителем, принимает решение руководитель).

14. A.Inkeles, Myth and Reality of Social Classes/The Soviet Society: A Book of Readings, Houghton Mifflin Company, Boston, 1961, рр. 558-573.