Fr Fr

Глава 2. Внутренняя политика и общество

Петухов Владимир
1 ноября 2019

"Динамика социальных тенденций в России и формирование общественного запроса на перемены"

Затяжной экономический и институционально-управленческий кризис и новые вызовы, с которыми сталкивается сегодня Россия, повлияли на социальное самочувствие и умонастроение россиян, во многом изменив вектор их ожиданий и настроений. Однако в силу «текучего», по выражению З. Баумана, характера протекания современных общественных процессов не имеющих, зачастую, какого-то заранее определенного направления, изменения эти не всегда отчетливо выражены (см. концевую сноску 2). В отличие, например, от масштабных трансформаций всех сфер жизни общества, самих основ бытия людей, их мировосприятия, на этапе становления новой России. В результате у некоторых наблюдателей складывается впечатление, что в стране много чего происходит, но мало что меняется.

Однако это впечатление обманчиво. Как показывают исследования последних лет, и в социальных настроениях, и ожиданиях россиян произошли довольно существенные сдвиги, наиболее ярко проявившиеся в актуализации общественного запроса на перемены. Следует пояснить, что под общественным запросом понимается сообщение, посыл, исходящий от общества в целом или его части и адресованный либо к власти, либо к другой части общества. В данном случае речь идет о запросе в отношении определения россиянами главного вектора развития страны: что они считают приоритетным в нынешних реалиях – сохранение социально-экономической и политической стабильности, либо активизацию экономических, социальных и политических преобразований в стране. Его появление примечательно в первую очередь тем, что в течение достаточно длительного времени (около 15 лет) российские граждане считали приоритетной ценностью стабильность, даже несмотря на трудности, с которыми они сталкивались в своей повседневной жизни и не ощущали особой потребности в переменах – ни экономических, ни политических.

Однако начиная с осени 2016 г. доля россиян, полагающих, что страна нуждается в существенных переменах, в политических и экономических реформах, стала стремительно расти. Только за два года (март 2016 – апрель 2018) их число выросла с 30% до 56%, то есть практически удвоилось. В свою очередь доля сторонников статус-кво за этот же период сократилась с 76% до 44%. И хотя к концу 2018 г. доля сторонников перемен немного уменьшилась, что, впрочем, говорит о неустойчивости данного тренда, за четыре года рост показателей более чем на 20 процентных пунктов по социологическим меркам составляет гигантскую величину (см. рис.1). Следует также отметить, что среди россиян в возрасте 18-30 лет этот показатель достигает уже 60% и выше.
Наверняка появится множество версий, объясняющих феномен столь резкого по социологическим меркам смены вектора общественных настроений специфическими особенностями национального менталитета, а также способностью россиян быстро (по историческим меркам) выходить из состояния «летаргического сна». И действительно при анализе подобных явлений необходимо учитывать наличие глубоких культурных и психологических особенностей российского общества, которые вступая во взаимодействие с вновь возникшими реалиями, нередко давали весьма неожиданные реакции. Однако, как показывают опросы, нынешнее поколение россиян вполне рационально реагирует на события и процессы, происходящие в стране и затрагивающие их ключевые представления об общественном благе или их непосредственные интересы. Поэтому внешне внезапный переход от одного состояния общества к другому, выглядит таковым лишь на первый взгляд. Предпосылки этого перехода формировались на протяжение по меньшей мере четырех лет и лишь в 2017 г. оформились в потребность (еще до конца не отрефлексированную) в переменах.

К числу этих предпосылок следует отнести постепенное разрушение «патерналистского консенсуса», который, как показывают исследования, оказался более продолжительным по времени и более укорененным, чем, к примеру, «крымский консенсус», хотя и не столь отчетливо выраженным. Суть данного консенсуса довольно проста – лояльность к власти в обмен на ее невмешательство в частную жизнь граждан при условии реализации государством некоторых базовых социальных гарантий. И властям, имея растущую экономику и цены на нефть в 100 и более долларов, в течение довольно длительного времени удавалось не только декларировать заботу о населении, но и реально обеспечить общий рост благосостояния. Это позволило населению заняться обустройством собственной жизни, делегировав ответственность за решение насущных общественных проблем властям и слабо реагируя на их действие или бездействие.

Однако очередной кризис, начавшийся в 2014 г. и длившийся более четырех лет, отсрочил или даже «обнулил» планы на будущее значительного числа наших сограждан, включая тех, кто уже успел вкусить плоды «потребительской революции». Речь идет преимущественно о городском среднем классе и молодежи, которых помимо снижения шансов на самореализацию и карьерный рост, беспокоит сегодня наступление властей разного уровня на такие фундаментальные права и свободы, как неограниченное распространение информации в Интернете, справедливое судопроизводство, участие в мирных формах выражения своего недовольства и даже право на свободу предпринимательства. выражения своего недовольства и даже право на свободу предпринимательства.

Соответственно, в обществе постепенно растет понимание того, что поддержание статус-кво в ситуации экономической депрессии и деградации большинства социальных институтов фактически означает консервацию застоя и кризисных явлений и, как следствие, дальнейшее ухудшение и без того сложного материального и социального положения практически каждого человека в стране. Сказывается и то, что власти разного уровня со своей стороны в последнее время начали посылать гражданам все более отчетливые сигналы о том, что уже не стоит сильно рассчитывать на государственное «вспомоществование» и заботиться о себе и своих семьях они теперь должны самостоятельно. Продолжая при этом использовать идеологему стабильности в качестве инструмента сохранения и воспроизводства правящей ныне политической и бизнес элиты.

Характер и ключевые слагаемые общественного запроса на перемены

Что же касается характера и отличительных особенностей рассматриваемого запроса, то поскольку современное российское общество разобщено и фрагментировано, а нынешняя политическая и экономическая элита не является горячей сторонницей преобразований в стране и не предлагает гражданам реалистичных стратегических ориентиров на будущее, то и запрос на перемены носит достаточно аморфный и, зачастую, разнонаправленный характер. Этим нынешняя ситуация отличается от того, что было 30 лет назад, когда наше общество в последний раз генерировало мощный запрос на перемены. Тогда их «застрельщиком», во всяком случае, на начальной их стадии, выступила власть в лице М. Горбачева, а уже затем активистки ориентированные группы и слои придали им новый вектор и новую «повестку». Ничего похожего сегодня не наблюдается. Идея прорыва, сформулированная в прошлом году В. Путиным, носит подчеркнуто технократический характер и относится в первую очередь к прорыву в области технологий и цифровой экономики, и лишь отдельных социальных проблем (бедность, демография). А о трансформации системы политических и управленческих институтов, их демократизации речи пока не идет, как и о многих других актуальных для страны и ее граждан проблемах.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что нынешний общественный запрос, в отличие от перестроечных времен, деидеологизирован и связан в основном с социально-экономическими реалиями сегодняшнего дня, представляя собой скорее набор пожеланий в отношении насущных социальных проблем и минимизации разнообразных социальных неравенств. Среди них лидирующие позиции занимают: усиление социальной справедливости и борьба с коррупцией (эту позицию отметили 51% опрошенных), реформы, нацеленные на преодоление кризисных явлений в экономике – 41% и преодоление дальнейшего развала социальной сферы (науки, образования, здравоохранения, культуры) – 37%. Данный запрос также не радикален и лишен какого-либо революционного пафоса. Респондентов, ориентирующихся на перемены, но считающих, что стране нужны постепенные, осторожные преобразования ровно в два раза больше тех, кто хотел бы стремительных и решительных изменений (60% против 30%).

Таким образом, большинство россиян рассчитывают скорее на эволюционные изменения, которые П. Штомпка в свое время характеризовал как внутрисистемные, не подрывающие (по крайней мере, до поры до времени), целостность и стабильность общества (3). Этот вывод подтверждает и тот факт, что в представлениях наших сограждан о желаемых для страны переменах, идеи реформирования политической системы и сменяемости власти занимают далеко не лидирующие позиции. Их ассоциируют с переменами лишь 10% и 12% опрошенных россиян соответственно.

Однако темпы, содержание и направленность общественных изменений, равно как и массовая реакция на них, могут существенно меняться, причем в довольно короткие сроки и потому их возможные последствия трудно прогнозируемы. В последнее время, например, заметно усилилось влияние на умонастроения россиян «внешнего фактора». Так, тройку событий и процессов, которые вызывают сегодня наибольшие беспокойство россиян, составляют ухудшение систем медицинского обслуживания и образования (55% испытывают сильную тревогу или постоянный страх), резкое снижение уровня жизни значительной части населения (47%) и вероятность втягивания России в полномасштабный вооруженный конфликт на Украине (43%). Если говорить о первых двух позициях, то они были актуальны и пять, и десять лет назад, и сегодня. А вот ситуация вокруг Украины и то как она воспринимается российским обществом, явление сравнительно новое, отражающее понимание все большего числа россиян, что обострившиеся отношения с соседней страной имеет более широкий контекст, выступая проекцией нарастающего противостояния с Западом. И как справедливо отмечал Г. Явлинский, вследствие этого противостояния для очень большого числа людей мир, окружающая реальность все чаще предстают чем-то непонятным, опасным, непредсказуемым, не укладывающимся в привычную логику (4). Поэтому, именно настроения тревожной неопределенности в значительной мере формируют у многих россиян возвратный тренд запроса на перемены и даже ностальгию по временам первых двух сроков президентства В. Путина когда нефть была дорогая, зарплаты росли, а врагов у России было существенно меньше, чем сейчас (5).

В целом реакция населения на усиление турбулентных процессов в мировой политике сегодня двояка. С одной стороны, растет стремление усилить позиции нашей страны на международной арене, ее статус и конкурентоспособность, но с учетом ее нынешних возможностей. С этой точки зрения задача возвращения России в ХХI веке статуса супердержавы, каким был в свое время СССР и какими сейчас являются США и Китай, представляется многим россиянам, в целом нереалистичной (см. табл.1). Актуальной ее считают 31% опрошенных, в основном респонденты старших возрастных групп.
Большинство же (58%) полагают, что нынешнему потенциалу страны в большей степени соответствует перспектива вхождения России в число таких экономически развитых и политически влиятельных стран мира, как Германия, Франция, Япония, Великобритания. С другой стороны, многие россияне полагают, что неправильно противопоставлять «державное величие России» на международной арене и качество жизни ее граждан внутри страны. Само возрождение этого величия они связывают прежде всего с поступательным развитием экономики и ростом благосостояния граждан (67% и 66% россиян соответственно). В то же время, довольно большое число опрошенных (44%) отмечают наличие мощных вооруженных сил в качестве главного атрибута величия на международной арене, что, однако существенно меньше по сравнению с двумя предыдущими позициями. Что же касается возможных направлений дальнейшей эволюции общественных настроений в отношении позиционирования России в мире, то здесь многое будет зависеть от перспектив «разрядки международной напряженности». Если она случится, то с большой степенью вероятности можно ожидать дальнейшего ослабления фактора внешних угроз и концентрации внимания россиян на внутрироссийских проблемах. Если нет, то нельзя исключать нарастания оборонных и изоляционных настроений.

В отношении целеполагания на будущее и возможных путей трансформации России в ХХI веке, общий вектор ожиданий россиян ориентирован в первую очередь на реализацию принципа социальной справедливости. За последние четыре года число россиян, в этом уверенных выросло на 12 процентных пунктов. А идея «величия страны», будучи по-прежнему популярной и востребованной значительной частью населения (ее в качестве главного ориентира страны на будущее отмечают 32% респондентов), сегодня уже уступает в иерархии предпочтений респондентов не только идее социальной справедливости, но и идее демократии, свободы самовыражения личности. Таким образом, справедливость, демократия и держава составляют сегодня триаду ценностных предпочтений наших сограждан (см. рис. 2). 
Четыре года назад она была иной – справедливость, традиция, держава. Заметная же актуализация (рост с 27% в 2014г до 37% в 2018г.) демократического дискурса обусловлена нарастающим ощущением многими россиянами недопредставленности своих интересов, а также интересов больших социальных групп, с которыми они себя идентифицируют, в публичной политике. И как следствие, игнорирование этих интересов, как властями, так и большей частью политического класса. Не случайно одним из самых популярных лозунгов протестных акций последних лет, обращенных к политической элите, звучит так: «Вы нас даже не представляете!».

При этом под демократией россияне понимают, прежде всего, равенство граждан перед законом и способность демократических институтов обеспечивать реализацию главным образом социально-экономических прав граждан. Интересно и то, что равенство граждан перед законом они в ровной степени ассоциируют и со справедливостью, и с демократией.

Преодоление «государствоцентричости» в массовом сознании россиян

Существенные изменения возможны также в системе базовых норм, регулирующих отношения граждан с государством, которые отчасти проявляются уже сейчас, прежде всего, в постепенном «затухании» в массовом сознании россиян ценности государства в качестве ключевого инструмента реализации общего блага. Если в 1990-е и начале 2000-х годов россияне буквально требовали вернуть им государство, якобы бросившее их на произвол судьбы то в последнее время наметился обратный процесс. Одна из причин такого явления состоит в том, что общество стало сомневаться в способности государства, выстроенного по иерархическому принципу, решать будничные, рутинные, не рассчитанные на быструю отдачу и пропагандистский эффект задачи по улучшению качества жизни и среды их обитания.

Характерна в этом отношении реакция населения на предложенный В. Путиным в прошлом президентском послании Федеральному Собранию РФ комплекс мер по реформированию различных сфер жизни российского общества. Выяснилось, что около 53% россиян полагают, что Россия способна довольно быстро по историческим меркам (в диапазоне от 5-6 лет) обеспечить рывок в сфере науки и высоких технологий, а вот вероятность решения такой проблемы, как строительство и приведение в порядок дорог, особенно в российской глубинке, вызывает у многих большие сомнения. Лишь 25% верят в решение этой задачи в указанные сроки. И в целом россиян не устраивает затянувшееся (почти на четыре года) отсутствие хороших новостей о ситуации в сфере экономики и социальной сфере.

С этим связано и снижение, причем весьма существенное, показателей доверия россиян Президенту и Правительству страны. Так, если осенью 2017 г. им доверяли 69% и 38%, то к концу 2018 г. эти показатели снизились уже до 55% и 30% соответственно. Еще менее комплементарное отношение они демонстрируют в отношении большинства общественно-политических институтов. Профсоюзам на момент опроса доверяло 26% россиян, телевидению 22%, политическим партиям и вовсе 15%. Это означает, что в стране практически нет пользующихся доверием общества институционализированных посредников, способных концептуально оформить и донести до властей требования различных групп и слоев населения.

Все это ведет к фрагментации общенациональной «повестки» и напротив, заметной активизации региональной и локальной «повесток». Так, несмотря на сохраняющийся перевес сторонников централизации власти (57%), довольно большое число опрошенных (43%) напротив, считают более перспективным для страны децентрализацию власти, расширение прав региональных и муниципальных органов власти. То есть, ситуация на местах сегодня многим россиянам кажется более значимой чем ситуация в стране в целом и стимулирует их усилия на обустройство среды непосредственного обитания.

«Самодостаточные россияне» как потенциальные носители запроса на перемены

На фоне преодоления синдрома «государствоцентричности», вполне естественным представляется появление многочисленных групп и слоев, декларирующих отсутствие потребности в государственном патронаже или просто не верящих в его эффективность и заинтересованных в расширении пространства свободы и индивидуальной самореализации. Доля россиян, заявляющих о своей способности самостоятельно обеспечить себя и свои семьи без поддержки со стороны государства, медленно, но неуклонно растет. В 2015 г. их число составляло 44% опрошенных, сегодня оно уже приближается к 50%. А среди молодежи в возрасте 18–30 лет эта доля составляет уже 62% против 38% заявивших, что без поддержки государства им и их семьям не выжить.

Эта довольно многочисленная часть общества условно «самодостаточных россиян» представляет собой конгломерат самых разных групп населения – от предпринимателей до врачей и учителей, от чиновников до квалифицированных рабочих. То есть, это не какая-то социально или идеологически гомогенная страта. Скорее, совокупность людей, имеющих высокий уровень жизненных притязаний и стремящихся, как видно из данных представленных в табл.2, их активно реализовывать, в то время как респонденты нуждающиеся в поддержке государства и не видящие необходимости в переменах, ориентация на инициативность и предприимчивость значительно менее выражены.
Именно поэтому «самодостаточные» россияне чаще других демонстрируют новые формы общественной самоорганизации, социального и политического участия. В тоже время, они вряд ли могут претендовать на статус триггера перемен, поскольку, во-первых, составляющие эту группу слои весьма дифференцированы по многим основаниям: ценностным установкам, реализуемым социальным практикам, отношением к властям и т.д. и, во-вторых, не обладают необходимой для этого институционализированной субъектностью. Скорее это сторонники перемен, их потенциальные носители. Причем далеко не все. В этой связи интересно образное сравнение П. Штомпки сторонников социальных изменений с луковицей – среди них есть лидеры, активисты, а есть просто симпатизанты и их конечно большинство. Однако само их появление меняет атмосферу в обществе. Благодаря людям, живущим повседневной жизнью, делающим тот или иной выбор, принимающим решения по поводу своих частных целей и происходят изменения в экономике, демографии, в области жизненных стилей, привычек и т.д. А разрозненные результаты их индивидуальных поступков, будучи аккумулированными, приводят к зарождению долговременных тенденций (6).

Таким образом, если говорить о возможных акторах перемен, то ими могут стать и уже становятся не какие-то отдельные, «продвинутые» группы и слои, например, средний класс, на который в свое время возлагались большие надежды, а самые разные люди, осознавшие взаимосвязь между уровнем и качеством своей жизни и возможностью влиять на принимаемые государственными органами решения, при этом готовые выйти по выражению К. Левина, из «зоны комфорта», что является одной из существенных предпосылок предрасположенности социального организма к переменам (7).

Судя по исследованиям, таких людей становится все больше. Эти исследования в частности фиксируют заметный (хотя и не взрывной) рост социального и политического участия граждан, а также изменение его качества. Оно становится более солидарным (чего раньше не наблюдалось), как это было в случае скоординированных гражданскими активистами акций в ряде регионов страны с целью противодействовать так называемой «мусорной мафии». Таким образом, уже в ближайшее время можно ожидать появления самых различных форм и практик отстаивания гражданами своих прав и свобод, в которых будет сочетаться социальная и политическая повестка. Это чрезвычайно важно, поскольку пока еще сохраняющийся «водораздел» между социальным и политическим участием, проявляющийся в стремлении некоторых гражданских объединений оставаться «вне политики», чрезвычайно затрудняет формирование механизма перевода частных, групповых, зачастую трудно сочетаемых друг с другом, интересов на язык общезначимых проблем.

В целом же можно констатировать, что в последнее время значительная часть российского общества демонстрирует желание и готовность к смене парадигмы общественного развития. По своей сути запрос на перемены в его нынешнем виде – это не отрицание стабильности как общественного блага, а скорее понимание исчерпанности, реализуемой властями инерционно-охранительной парадигмы общественного развития. Причем, даже тем группам и слоям, которые по-прежнему ориентированы на статус-кво, рано или поздно придется определяться устраивает ли их жизнь в ситуации вялотекущей кризисной стабильности или нужно искать пути и способы более активного влияния на окружающую их жизнь.
Ссылки:

1. В статье использованы данные мониторингового исследования института социологии ФНИСЦ РАН «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах». Исследование проводилось по общероссийской выборке (N = 4000), репрезентировавшей население страны по региону проживания, а внутри него – по полу, возрасту, уровню образования и типу поселения.

2. Бауман З. Текучая модерность: взгляд из 2011 г. // Полит.Ру. [Электронный ресурс] URL: https://polit.ru/article/2011/05/06/bauman/ (дата обращения: 30.03.2018).

3. Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер. с англ. А.С. Дмитриева; Под ред. В.А. Ядова. M.: Аспект Пресс, 1996., С.18.

4. Явлинский Г.А. Потеря будущего // Полис. 2017. № 5. С. 134.

5. Данный тренд характерен отнюдь не только для России. Г. Явлинский обозначил наметившийся поворот в общественном сознании многих стран, связанный с поворотом от будущего к прошлому, через мем «again policy», означающий стремление части политического класса и населения многих стран «вернуть» якобы имевшее в прошлом величие страны и благосостояния ее граждан. Наиболее ярким представителем этого политического течения является Д. Трамп с его обещанием «снова сделать Америку великой».

6. Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер. с англ. А.С. Дмитриева; Под ред. В.А. Ядова. M.: Аспект Пресс, 1996., С. 241.

7. Lewin, K. Group Decision and Social Change. In: Newcomb, T. and Hartley, E., Eds., Readings in Social Psychology, Holt, Rinehart & Winston, New York. 1947. P. 197-211.